[с.136] В римских междоусобных столкновениях 80-30-х гг. I в. до н. э. можно чётко выделить две или более противоборствующих сил, или партий1. Римские партии, как правило, персонифицируются с тем или иным лидером. Поэтому в 80-х гг. мы видим партии Суллы и Мария, в 40-х гг. – Цезаря и Помпея, а в конце 40-х и 30-х гг. – партию Брута и Кассия и партии Октавиана и Антония2. Заканчивалась же борьба партий обычно победой одной из сторон, поэтому большинство из них не пережило гибели своего лидера3. Исключение составляют помпеянская партия (partes Pompeianae) и цезарианская партия (partes Caesaris), борьба которых затянулась на много лет, хотя и Помпей, и Цезарь давно уже были мертвы4.

Впервые словосочетание partes Caesaris5 появляется в переписке Цицерона с М. Юнием Брутом. 12 апреля 43 г., в самый разгар Мутинской войны, Цицерон пишет: «...вижу, ты опасался того, чего следовало опасаться, – чтобы партия Цезаря (как даже теперь называется эта партия) не особенно взволновалась» (Cic. Brut. II.4.5). То, о чём говорит автор в своём письме, по-видимому, хорошо понятно его респонденту и не требует дополнительных пояснений. Поэтому, хотя более ранних упоминаний словосочетания partes Caesaris в источниках не отмечено, очевидно, что формирование цезарианской партии началось в годы галльского проконсульства Цезаря.

Структура цезарианской партии сложна и запутанна. Цицерон в [с.137] письме Т. Ампию Бальбу, написанном в сентябре 46 г., говорит о существовании круга familiares Цезаря, то есть его «близких», среди которых мы видим Г. Вибия Пансу, А. Гирция, Л. Корнелия Бальба, Г. Оппия, Г. Мация и М. Курция Постума6. В их число входили и другие лица, имена которых Цицерон здесь не упомянул, например, Г. Требаций Теста7.

Знакомство Цезаря с Бальбом, одним из familiares, имеет давнюю историю. Ещё в декабре 60 г. в письме Аттику Цицерон говорил о Бальбе как о друге Цезаря (Att. II.3.3). Имя Оппия всплывает в переписке лишь в сентябре 54 г., однако уже тогда он, как и Бальб, оказывается доверенным лицом Цезаря и выступает как посредник между проконсулом и людьми, остававшимися в Риме (Q. fr. III.1.10). В годы отсутствия Цезаря в Риме, связанного с завоеванием Галлии, Оппий и Бальб фактически были его представителями в столице. Они были и его финансовыми агентами, контролируя денежные потоки, шедшие из Галлии, и информаторами8. Маций, Курций Постум и Требаций служили под началом Цезаря в Галлии. Последние двое были выдвиженцами Цицерона. Его рекомендательные письма к Цезарю с просьбой предоставить им должность в галльской армии датируются 54 г. (Fam. VII.5; Q. fr. II.13). В Галлии Требаций познакомился с Мацием, который также служил в армии Цезаря (Fam. VII.15.2). По-видимому, Панса и Гирций также прошли через галльскую школу Цезаря. Familiares Цезаря не были выходцами из сенаторского сословия9 и, видимо, поэтому не занимали высших военных должностей в галльской армии. Как правило, они, исключая, конечно, Бальба и Оппия, занимали, должности военных трибунов, что, впрочем, не мешало им быть советниками Цезаря по разным вопросам, как Требаций – по юридическим вопросам (Ibid. VII.10.2). Familiares для Цезаря представляли особую ценность, ведь их преданность его делу была безграничной. Тот факт, что именно Панса и Гирций были назначены им консулами на 43 г., говорит о многом. Парфянская кампания обещала быть трудным предприятием, поэтому у Цезаря в тылу могли оставаться только самые надёжные люди.

Когда Цезарь стал диктатором в Риме, его «ближний круг»10 превратился в своеобразный «кабинет» при нём11. Через familiares теперь проходили многие важные решения, особенно влиятельны были Бальб и Оппий [с.138] (Cic. Att. XI.8.1). Когда Цезарь отсутствовал в Риме по делам войны, Бальб и Оппий вершили дела по своему усмотрению (Cic. Fam. VI.8.1). Авл Геллий сообщает, что диктатор переписывался с Бальбом и Оппием при помощи шифрованных писем (Gell. XVIII.9). В 44 г. восемь городских префектов, назначенных Цезарем, номинально подчинялись Лепиду, но фактически – не занимавшим никаких официальных постов Бальбу и Оппию12. Однако объём власти familiares не следует преувеличивать. В письме к Г. Требонию, находящемуся в Испании вместе с Цезарем, Цицерон говорит: «ведь государство – там у вас» (Fam. XV.20.2). Цезарь был человеком властным и, как верно отмечает Цицерон, привык руководствоваться своими соображениями, а не соображениями своих «близких»13.

Взаимоотношения Цезаря с «близкими» напоминают взаимоотношения патрона и его клиентов. Так, например, само слово familiares, употреблённое Цицероном, означает людей, связанных семейными и родственными узами. Диктатор доверял им все свои тайны – это подтверждает эпизод, касающийся одного из его внебрачных детей, сообщаемый Светонием. Этой конфиденциальной информацией, по словам Антония, обладали Маций, Оппий и другие друзья Цезаря (Suet. Caes. 52). Во время общественных приёмов уже после установления диктатуры именно familiares окружали Цезаря, составляли его свиту (Suet. Caes. 78). В июле 45 г. Цицерон в письме Кв. Лепте восклицает: «Ведь приближённых (intimorum) такое множество, что скорее выскочит кто-нибудь из них, чем будет доступ для нового» (Fam. VI.19.2). После смерти диктатора familiares приветствовали его наследника Октавиана (Cic. Att. XIV.12.2). В играх, устроенных Октавианом в память победы Цезаря под Фарсалом, управителями были Маций и Курций Постум (Ibid. XV.2.3). Однако сам Маций говорит, что это была всего лишь личная услуга, дань памяти (Fam. XI.28.6).

Переход передовыми частями Цезаря реки Рубикон в январе 49 г. знаменовал собой конец эпохи Республики. Из числа действующих легатов14 только один после начала гражданской войны перешёл на сторону его врагов – Т. Лабиен, позже к нему присоединился Кв. Цицерон15. Вся остальная галльская армия, от легата до простого воина, продолжала исполнять приказания Цезаря. Причиной этому было то обстоятельство, что легаты и прочие военные чины галльской армии набирались Цезарем из круга родственников, друзей и политических союзников16. Все они, как правило, происходили из римской и муниципальной знати и были Цезарю [с.139] «друзьями» (amici)17. Его отношение к «друзьям» всегда было разным. Вспомним ситуацию под Везонтионом в первый год завоевания Галлии. Как сообщает сам Цезарь, паника при приближении германцев возникла среди людей, последовавших в Галлию только ради дружбы с ним, amicitiae causa (Caes. B. G. I.39). Недоверие Цезаря к «друзьям» проявилось, когда гражданская война стала неизбежной. В его планы были посвящены лишь немногие, среди которых можно назвать Кв. Гортензия и Азиния Поллиона (Plut. Caes. XXXII), которые занимали незначительные посты в его армии. Удалившись с пира под предлогом нездоровья, Цезарь отдал приказ о наступлении (App. B. C. I.35). Подобным же образом он действовал, когда пытался воспрепятствовать переправе Помпея в Грецию (App. B. C. I.56-57). Нуждаясь в подкреплении, Цезарь послал с М. Курцием Постумом18 приказ Габинию привести к нему войско морским путём. Если Габиний ослушался бы, то приказ следовало передать М. Антонию, если же и он отказался бы, то – Фуфию Калену (App. B. C. II.58).

Круг «друзей» Цезаря был крайне непостоянным, что зависело в первую очередь от того, имел ли он успех в своих предприятиях. Так, после первых побед цезарианцев над Помпеем число людей, искавших дружбы Цезаря, резко возрастает (Att. IX.5.3). Да и сам Цезарь, провозгласив лозунг милосердия (clementia), принял в число «друзей» тех, кто воевал на стороне Помпея, в том числе своих будущих убийц.

Именно личное расположение, а не политические взгляды лежали в основе выбора той или иной стороны разгоравшегося конфликта19. Азиний Поллион, который был рядом с Цезарем начиная с Рубикона и заканчивая Фарсалом (Suet. Caes. 30), так объяснил свой выбор: «...я часто оплакивал то начало гражданской войны. Но так как мне нельзя было присоединиться ни к какой стороне вследствие того, что у меня на обеих сторонах были сильные недруги, я уклонился от того лагеря (помпеянского – А. З.), в котором, как я знал, я не буду в полной безопасности от коварства недруга...»20. Г. Маций высказывается гораздо более резко: «...ведь не за Цезарем последовал я среди гражданских разногласий, но, хотя меня и оскорбляло дело, я всё же не покинул друга» (Cic. Fam. XI.28.2; курсив мой – А. З.). Характерно, что Маций был одним из немногих, кто оплакивал диктатора после его смерти (Cic. Fam. XI.27.8). Таким образом, мы видим, что природу цезарианской партии характеризует понятие amicitia21.

[с.140] Среди «друзей» Цезаря ближе всех к нему был М. Антоний, его родственник по матери (App. B. C. II. 143). В 46 г. Цицерон, желая добиться прощения от диктатора, который возвращался в Рим после окончания африканской войны, обратился за помощью к Бальбу, Оппию и особо – к Антонию (Att. XI.18.1, 2). Последний был одним из самых отчаянных льстецов Цезаря. Не кто иной, как Антоний поднёс царскую диадему Цезарю на празднике Луперкалий за месяц до мартовских ид (Cic. Phil. I.XXXIV.75; Plut. Caes. LXI). Однако взаимоотношения Цезаря и Антония в разное время были неодинаковыми. Антоний то впадал в немилость, то вновь был в фаворе22. Во II-й Филиппике Цицерон сообщает, что в результате своенравных действий Антония по распоряжению имуществом Помпея его отношения с диктатором настолько ухудшились, что он даже подсылал наёмных убийц для Цезаря23. Оратор говорит Антонию: «Ты – уж не знаю как – вновь сделался ему близким» (Phil. II.XXXII.78). Тем не менее, несмотря ни на что, их отношения к 44 г. значительно улучшились. Об этом говорит то обстоятельство, что из всей массы своих приверженцев Цезарь в коллеги по консульству выбрал Антония. Должность consul suffectus получил 25-летний П. Долабелла, в годы гражданской войны ничем себя не проявивший, разве что военными неудачами (Suet. Caes. 36). Этот Долабелла должен был замещать Цезаря в последние месяцы 44 г. Плутарх приводит любопытное замечание Цезаря, когда ему сообщили о подготовке заговора, что он не боится «этих длинноволосых толстяков», имея в виду Антония и Долабеллу (Plut. Caes. LXII).

Amicitia была взаимным отношением24. Люди, шедшие за Цезарем, вполне обоснованно полагали, что должны быть вознаграждены за это. Однако Цезарь так связал себя со многими25, что просто не в состоянии был удовлетворить всех. Явное же предпочтение диктатора получали не те, кто разделил с ним все трудности галльской и гражданской войны, а М. Антоний и Долабелла, которые появились в цезарианском лагере лишь в 50-49 гг., и такие «перебежчики», как М. Брут и Г. Кассий. Соратники Цезаря, особенно представители высшей аристократии, считали себя обделёнными, и это подтачивало цезарианскую партию изнутри26. Безусловно, они получали из рук диктатора высокие должности, но то, как это делалось, было поистине оскорбительным. На последние три месяца 47 г. консульскую власть получили Кв. Фуфий Кален и П. Ватиний, бывшие легаты [с.141] Цезаря в Галлии, на последние три месяца 45 г. должность consul suffectus приняли Г. Фабий и Г. Требоний, на последние часы того же года вместо умершего Фабия консулом стал Г. Каниний Ребил (Cic. Fam. VII.30).

Вместе с тем, в среде цезарианской партии возникает некое ядро из наиболее верных приверженцев Цезаря. Это были его familiares или «близкие», которым он доверял более, чем кому бы то ни было. Возможно, причина лежит в том, что, в отличие от тех, кого называли amici, они не были представителями высшей аристократии27. Их взаимоотношения можно охарактеризовать и понятием amicitia, и понятием clientela. По-видимому, аналогии следует искать уже не в республиканском, а в императорском времени с его разветвлённым бюрократическим аппаратом, составленном в основном из людей низкого происхождения, в том числе и вольноотпущенников. Familiares Цезаря были уже людьми Империи; органически они были готовы к восприятию отношений, построенных на совершенно новой основе. Именно поэтому в «ближнем круге» Цезаря мы видим прообраз свиты императоров последующих столетий.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. От лат. partes (Gen. partium). В латинском языке можно найти большое количество подобных слов, значения которых в единственном и множественном числе различаются: например, castrum и castra. Так же и partes, являясь множественным числом слова pars, имеет самостоятельное значение. Ошибку допускают Н. А. Машкин и С. Л. Утченко, употребляя единственное число слова pars для обозначения римских политических группировок: Машкин Н. А. Римские политические партии в конце II и в начале I в. до н. э. // ВДИ. 1947. №3. С. 136 (pars Sullana, pars Caesaris); Утченко С. Л. К вопросу о римских политических партиях // ВДИ. 1963. №3. С. 94 (pars Pompeiana, pars Clodiana).

2. Сулла и Марий: Сулла и Марий: Cic. Quinct. 21, 22; Rosc. Amer. 47; Vel. Pat. II.24.4 (Cinnanae Marianaeque partes), 27.5, 28.1; Flor. III.21; Suet. Caes. 1; Цезарь и Помпей: Cic. Fam. VIII.17.2, IX. 9.1; Vel. Pat. II. 53.1, 55.1, 62.1, 6, 63.3, 73.2, 84.1; Flor. IV. 2, 7, 9; Suet. Caes. 35, 68, Aug. 16; Брут и Кассий: Vel. Pat. II.74.1; Антоний и Октавиан: Cic. Att. XIV.17, Brut. II.4.5, Fam. X.33.1, Phil. V.XII.32, XVI.44, XI.IV.9, XIII.XVIII.38, 39, XX.47; Vel. Pat. II.86.3, Suet. Aug. 17.

3. Ср. Буассье Г. Цицерон и его друзья // Буассье Г. Собр. соч. В 10 тт. СПб., 1993. Т. 2. С. 389.

4. Относительно помпеянской партии любопытен эпизод, сообщаемый Флором (IV.9). О цезарианской партии см. ниже.

5. Веллей Патеркул (II.55.1, 68.2, 84.1) оперирует, по-видимому, более поздним термином «юлианская партия» (Julianae partes).

6. Fam. VI.12.1. Вместо familiares Цицерон иногда употреблял синоним «свои» (sui). См., напр.: Att. XI.6.3.

7. О Требации, который писал Цицерону по поручению Цезаря, сообщает Плутарх (Cic. XXXVII).

8. Taylor L. R. Party Politics in the Age of Caesar. Berkeley, Los Angeles and London, 1949. P. 40. Ср.: Cic. Q. fr. III.1.10; Att. XIII.19.2.

9. Характерно возмущение Цицерона при получении известий о том, что familiares Цезаря домогаются почётных должностей. См.: Fam. II.16.7 (Г. Оппий и М. Курций Постум), Att. X.11.4 (Л. Корнелий Бальб), Ibid. XII.49.1. (вновь Постум).

10. Цицерон иронично называл этот круг consuetudo, что может переводиться и как знакомство, и как любовная связь. См.: Cic. Fam. IV.13.6.

11. Ср. Ферреро Г. Величие и падение Рима. М., 1916. Т. 2. Юлий Цезарь. С. 289.

12. Ферреро. Указ. соч. С. 289.

13. В оригинале игра слов: is utitur consilio ne suorum quidem, sed suo (Fam. IV. 9.2).

14. Относительно людей, занимавших более низкие должности и перешедших в 49 г. к Помпею, источники не дают информации.

15. Syme R. The Roman Revolution. Oxford, 1939. P. 67. Кв. Цицерону потом пришлось вымаливать прощение Цезаря. См.: Cic. Att. XI.6.7.

16. Ср. Syme R. Op. cit. P. 67. В войске Суллы в 82 г. руководящие должности также занимали его друзья из числа знати. См.: App. B. C. I.81.

17. В период Поздней Республики слово amicus в большинстве случаев не означало подлинной сердечной привязанности. См.: Brunt P. A. «Amicitia» in the Late Roman Republic // The Crisis of the Roman Republic. Studies in Political and Social History. Cambr.; N. Y., 1969. P. 8 (206). Г. Маций был исключением из этого правила. Ibid. P. 20 (218).

18. Отметим степень доверия Цезаря к одному из своих familiares.

19. Вследствие этого определение римских партий как идейно-политических течений, выдвинутое отечественными исследователями, является в корне неверным. См.: Утченко С. Л. Указ. соч. С. 94.

20. Cic. Fam. X.31.2. Ср.: Syme R. Op. cit. P. VIII.

21. Л. Р. Тейлор смешивает понятия partes и amicitia, считая их синонимами. См.: Taylor L. R. Op. cit. P. 7. Н. А. Машкин в качестве организационного принципа римских партий называет отношения патроната-клиентелы. См.: Машкин Н. А. Указ. соч. С. 137.

22. App. II.118. Ср.: Ферреро. Указ. соч. С. 283.

23. Phil. II.XXIX.73-74. Ср.: Ферреро. Указ. соч. С. 278.

24. Taylor. Op. cit. P. 7.

25. Выражение Цицерона (Fam. IX.17.2).

26. Ещё в 45 г. Требоний замышлял покушение на диктатора и даже вошёл в контакт с Антонием: тот отказался, но и не выдал его Цезарю. См.: Утченко С. Л. Юлий Цезарь. М., 1984. С. 305. Требоний, получивший должность претора из рук диктатора, косвенно был виновником мятежа, поднятого Целием Руфом, который на неё претендовал. Dio Cass. XLII.22.

27. Т. Моммзен, хотя и говорит о «низших офицерах» и «маршалах» Цезаря, верно подмечает, что диктатор мог гораздо больше рассчитывать на людей низкого происхождения. См.: Моммзен Т. История Рима. М., 1941. Т. 3. С. 306.