Вход на Сайт
Время
Погода
Галерея
Поиск
Статистика
На сайте сейчас: 1
Гостей: 1
Участников: 0
|
Справочник
[3]
Всевозможные справочники по Древнемму Риму.
|
|
Список сражений
[0]
Полный список сражений Римской армии.
|
|
Характеристика Рима
[2]
Подробная характеристика Римской Империи.
|
|
Латынь
[0]
Язык римлян-латынь.
|
|
Легионы
[6]
Полный перечень всех римских легионов, их быт и устройство.
|
|
Жизнь Рима
[16]
Жизнь Рима, как города, в целом.
|
|
Про Римлян
[13]
Все факты о жизни римлян.
|
|
Римские Боги
[1]
Всё о римских Богах и религии римлян.
|
| [23.10.2011] | [Культура] |
| Законы XII таблиц (1) | |
| [11.10.2011] | [Государства Эллинов] |
| Спарта (0) | |
| [11.10.2011] | [Государства Эллинов] |
| Афины (0) | |
| [11.10.2011] | [Армия] |
| Македонская фаланга (4) | |
| [30.09.2011] | [Царство] |
| Ром, Рем и основание Рима (0) | |
| Главная » Статьи » Древнеримский раздел » Справочник |
 Предыстория исследования проблемы В 1912 году Эмиль Дюркгейм публикует работу «Элементарные формы религиозной жизни». С этой работы для гуманитарных наук рождает совершенно новое понятие, новый термин – амбивалентность священного или «двойственность понятия священного» как это трактует сам Дюркгейм. То о чем многие годы писали антропологи и лингвисты (например Робертсон Смит «Святость, нечистота и табу»), только интуитивно выходя на проблему, наконец получило научное определение. В одной из глав своего труда Дюркгейм пишет: «Чисто и нечистое (в древних религиях – прим. автора) суть не два различных рода, а два аспекта одного и того же рода, который включает в себя все священное. Есть два вида, fas и nefas, однако между этими двумя противоположенными формами нет разрыва, и тот же самый может переходить от одного к другому, не меняя своей природы. Посредством чистого появляется нечистое и наоборот: двойственность священного состоит именно в возможности этой трансформации». Этот древнейший «дуализм священного» был свойственен практически всем древним языческим религиям, даже в первые века существования христианства в Европе духовенству долго приходилось мириться с кощунственными «народными верованиями». Примечательно, что и понятие «греха» свойственное монотеистическим религиям ( в частности в христианстве) еще было не знакомо древним языческим обществам, но зато были различные «табу»- своего рода коллективные запреты из которых потом и выросли законодательные и правовые институты. Из подобного табу вырос древнейший римский обычай sacer esto (Буквально: «да будет предан богам») зафиксированный в Законах XII таблиц и собственно термин homo sacer, который является предметом рассмотрения в данной статье. Современному человеку, будь он воспитан в духе христианской морали или светского гуманизма, иногда очень трудно, как homo sacer «человек священный» ( не путать с sanctus) буквально подлежит убийству, точнее убийство которого не возбраняется, и не преследуется по закону. В современном гуманистическом сознании, будь оно атеистическим или религиозным, человеческая жизнь абсолют - высшая ценность, и к тому же автоматически задевается пространство сакрального «как может быть священным действом убийство человека?» и «как можно в рамках закона безнаказанно убить человека?» Самую подробную характеристику этой неясной формулы древнеримского архаического права дал не историк или антрополог, а философ Джорджо Агамбен. Он же составил самый подробный историко-филологический экскурс феномена homo sacer и sacer esto соотвественно. Его книга, фактурой которой мы будет пользоваться, по сути историко-философское эссе. В данном случае интересна именно историческая составляющая его работы. Homo sacer В своем трактате «De verborum significatu» (« О значении слов») Секст Помпей Фест вскрывает связь выражения sacer mons («Священная гора» – известная сецессиями плебса) с формулой римского права архаического периода, впервые сопрягающей категорию священного с человеческой жизнью как таковой. Дав определение Священной горы, которую плебс во время первой сецессии посвятил Юпитеру, Фест добавляет: At homo sacer is est, quem populous iudicavit ob maleficium; neque fas est eum immorali, sed qui occidit, paricidi non damnatur; nam lege tribunicia prima cavetur: « si quis eum, que eo plebei scito sacer sit». Ex quo quivis homo malus atque impobus sacer appellari solet». Homo sacer называется тот, кого осудил народ за какое-либо преступление; приносит его в жертву нечестиво, но тот кто его убьет, не считается преступником, ибо первый трибунский закон гласит: «Если кто убьет человека, который с ведома всего народа был объявлен sacer, да не осудится». Оттого-то всякий дурной и бесчестный человек обыкновенно зовется sacer. В исследовательской литературе давно выдуться споры о смысл этой загадочной формулы, которую некоторые достаточно плоско рассматривают как «древнейший вид уголовного наказания в римском праве». Поскольку на первый взгляд ни чего не ясно нет. Sacer esto - «Да будет предан богам». Законы XII таблиц гласят: patronus si client fraudem fecerit sacer esto « если патрон обманет клиента, да будет предан он богам». Произнесение этой формулы отдавало виновного под власть богов, что было равносильно смертному приговору. Однако уже 1930 году американский исследователь Гарольд Беннет тонко замечает, что определение Феста « как кажется, отрицает само значение определяемого понятия», так как , с одной стороны, объявляет некоторое лицо священным, а с другой –предписывает (вернее делает безнаказанным) убийство этого лица ( первоначальное значение слова parricidium – «убийство свободного человека»). Противоречие усугубляется тем обстоятельством, что тот человек, которого всякий имел право безнаказанно убить, не мог однако быть предан смерти посредством какого-либо ритуала (neque fas est eum immolari; глагол immolari означает «посыпать жертву mola salsa – жертвенной мукой, - прежде чем убить»). Так в каком же смысле homo sacer мог называться «священным», и как следует понимать формулу sacer esto – формула, с которой мы не раз встречаемся в применявшихся на практике законах (впервые – в надписи на прямоугольном столбе с римского форума), если она одновременно безнаказанность убийства и запрет жертвоприношения? То что смысл этой формулы был неясен уже самим древним римлянам и первоначальная трактовка пережила трансформацию, со всей очевидностью доказывает одно место из «Сатурналий» Макробия, где он дав определение понятия sacrum «посвященное богам», добавляет: «здесь было бы уместно поведать о положении тех людей, которых закон обрекает на посвящение определенным богам. Ведь некоторым, как мне известно, кажется странным (mirum videri), что, хотя запрещено причинять вред всему, что священно, убийство homo sacer не возброняется». Темнота языка древних авторов усугубляется расхождениями в современных толкованиях этого места. Мнения в этом вопросе разделились между теми авторами (Моммзен, Ланге, Беннетт, Стрэчен-Дэвидсон), которые видят в sacratio «посвящение богам» уцелевший секуляризированный рудимент архаической стадии развитии права – когда религиозная и уголовная ветви еще не были отделены друг от друга и смертная казнь воспринималась как приношение богам – и теми, (Керень, Фаулер) кто усматривает в этом обычае архетипический обряд посвящения богам подземного мира, подобно этнографическому понятию табу, такой же амбивалентный: как нечто одновременно величественное и проклятое, вызывающее почтение и в то же время ужас. Авторам придерживающимся первой точки зрения ( к примеру, Моммзену, который понимает этот обычай как публичную смертную казнь или символическую казнь в отсутствии осужденного), удается привести причину impune occidi (безнаказанности убийства), однако они не могут никак удовлетворительно объяснить запрет на жертвоприношение. И наоборот, в изложении авторов, принадлежащих противоположенной исследовательской традиции, смысл формулы neque fas est eum immolari становиться понятным ( «homo sacer, - пишет Кереньи, - не может быть принесен в жертву (sacrificium) по той простой причине, что sacer уже и без того принадлежит богам- исходно и прежде всего богам подземного мира; поэтому нет необходимости вновь посвящать его какого-либо специального действия», однако остается неопределенным, почему любой может предать смерти homo sacer, не запятнав себя святотатством (Если не считать объяснение Макробия, больше похожие на догадку: коль скоро души hominis sacri были посвящены богам (diis debitae), их следовало как можно скорее отправить на небо). Обе эти позиции не дают достаточно экономичного и целостного объяснения двух частей определения Макробия, соединение которых как раз и составляет самую суть понятия homo sacer: безнаказанность убийства и запрет на принесение в жертву. Исходя из того, что мы знаем об устройстве римской религии и римского права (как ius divinum, так и ius humanum), эти два принципа с трудом сочетаются друг с другом: если homo sacer нечист (табуирован) или принадлежит богам, то почему любой мог убить его, не совершая преступления и не запятнав себя святотатством? Если же, с другой стороны, он выступал в роли жертвы в архаическом ритуале или был преступником, приговоренным к смерти, почему не было fas (дозволенно религиозными законами и обычаями) предать его смерти одним предусмотренных законом способов? И, наконец, как можно представить себе жизнь homo sacer – подлежащую убийству, но не подлежащую жертвоприношению, за пределами как человеческого, так и божественного права? Современный исследователь этого понятия Джорджо Агамбен убеждает в бесполезности дать ему какое либо определение, если остаться в пределах ius divinum и ius humanum. Он подчеркнул, что sacratio основано на исключении, поэтому и рассматривать его необходимо автономно. Это либо интуитивное наитие, либо искусная прагматическая конструкция-лазейка «отцов основателей», на тот момент децемвиров с консульской властью создавших знаменитые Leges duodecim tabularum. В период когда римляне изгнали последнего царя-суверена, для них всякая мысль о верховной власти, о власти суверена – была противна, иллюстрацией этой ненависти может быть расправа Луция Юния Брута над собственными сыновьями поддержавшими царский род Тарквиниев. Но «отцы основатели» понимали, что простой народ требующий прав и справедливых законов всегда будет пытаться мыслить власть позитивно, а это путь в никуда. Власти (царь это или сенат) всегда нужно будет суверенное право на насилие и на право суверенного отвержение какого-либо. «Это сфера суверенного решения, которое в ситуации чрезвычайного положения приостанавливает действие закона и восстанавливает человеческую жизнь в её изначальной форме» – заключает Агамбен. Sacratio, по Агамбену предтеча политического и светского тела государственной власти. Древний римлянин в описываемый период мыслил, что власть покоится на мистических (божественных) и справедливых человеческих законах, поэтому третьего было не дано, поскольку не могло быть еще осмысленна. Это для нас людей новейшего времени не является секретом пространство политического наполнено безнравственными по своей сути «властными» и «законодательными» решениями зачастую во благо государства, для «достижения мира и демократии». Источник: http://Агамбен. Homo sacer. Суверенная власть и голая жизнь | |
| Просмотров: 3285 | Комментарии: 5 | Рейтинг: 5.0/1 |
| Всего комментариев: 1 | ||
| ||
