Нума Помпилий и нимфа Эгерия

[Изложено по "Римской истории" Тита Ливия и "Сравнительным
жизнеописаниям" Плутарха.]
Нума Помпилий, сабинянин, славившийся своими высокими нравственными
достоинствами, был избран вторым царем Рима всем народом. Однако его
согласие стать царем послы, прибывшие из Рима в город Куры, где жил Нума,
получили далеко не сразу. Нума, потеряв горячо любимую жену, дочь царя
Тация, которая не поехала в Рим за отцом, а осталась жить в родном городе
и нашла счастье в браке с Нумой, в свою очередь, покинул город и предпочел
одинокую созерцательную жизнь под сенью священных рощ, на берегах
прозрачного ручья. Нимфа этого источника, которую звали Эгерией, полюбила
одинокого и прекрасного человека, искавшего покоя и мудрости в общении с
природой. Ее близость с Нумой сделала будущего римского царя еще более
мудрым и человечным.
Нуме шел уже сороковой год, когда прибывшие из Рима послы предложили
ему римский трон. В присутствии своего отца и родственников он отказался,
говоря, что не пристало ему, человеку, ставящему мир и справедливость
превыше всего, взять власть в государстве, которое живет войнами и
раздорами и нуждается скорее в царе-полководце, нежели в наставнике,
учащем ненавидеть насилие и войны. Послы стали просить Нуму не ввергать
народ в новые несчастья междоусобных раздоров; к их мольбам присоединились
и его родственники, убеждавшие, что народ, пресыщенный победами и
триумфами, сам утомлен бесконечными кровопролитиями и ищет путей к миру и
спокойной жизни под руководством кроткого и разумного царя. И что,
возможно, сами боги направили этих людей к Нуме для того, чтобы он обратил
силы римлян не на истребление и завоевание себе подобных, а на создание
процветающего государства, связав крепкими узами доброжелательства и
дружбы сабинян с римлянами и другими соседями.
После долгих колебаний Нума внял настояниям сограждан и благоприятным
знамениям, посланным богами, и согласился отправиться в Рим. Навстречу ему
вышел весь народ и сенаторы, чтобы приветствовать избранного всеми царя.
Но когда Нуме были поднесены знаки царского достоинства, он попросил
подождать проявления благосклонности богов. Вместе с жрецами и
прорицателями Нума поднялся на Капитолийский холм. Там главный из
прорицателей, закрыв Нуме лицо покрывалом и обратив его к югу, стал за
спиной царя, возложив ему руку на голову. Вознеся молитву богам,
прорицатель принялся сосредоточенно наблюдать, не появится ли в небе
какое-либо знамение, которое можно истолковать как волеизъявление богов.
Тысячная толпа народа стояла внизу, затаив дыхание и ожидая, запрокинув
головы, божественного знамения. Лишь когда вещие птицы появились в небе с
правой стороны, стало ясно, что боги посылают благоприятный знак. Тогда
Нума был облечен в царские одежды и спустился с холма к народу,
приветствовавшему его как "благочестивейшего из смертных" и "любимца
богов".
Первым действием Нумы Помпилия после принятия им власти был роспуск
отряда трехсот телохранителей, состоявшего при Ромуле. Нума заявил, что он
считает для себя невозможным не доверять народу, который оказал ему
доверие. К двум уже бывшим у римлян жрецам богов Юпитера и Марса он
присоединил еще одного - Квирина. Таким образом, он возвысил дух римлян,
официально признав их царя Ромула божеством, с одной стороны, а с другой -
пытался смягчить воинственный и буйный нрав этого разношерстного
населения, стекавшегося в Рим, устремляя его силы на более мирные занятия
- благоустройство города, обработку земли, развитие ремесла. Нума
устраивал празднества в честь богов с пышными жертвоприношениями и
состязаниями, плясками и хороводами. Иногда же он усмирял строптивый дух
римлян, угрожая им карами богов, грозными пророчествами и видениями,
наводя на своих подданных суеверный ужас. Словом, царь обращался с ними
как любящий, но строгий отец, стараясь привить жителям любовь к порядку и
справедливости, воздействуя на них личным примером. Боги явно высказывали
свое благосклонное отношение к мудрому царю. Когда к Риму подошла страшная
моровая язва, терзавшая все италийские племена, то неожиданно с небес
прямо в руки царя упал медный щит. Нума сообщил народу, что, по словам
нимфы Эгерии и муз, щит послан во спасение городу. Но чтобы сберечь его,
следует сделать одиннадцать подобных щитов, чтобы ни один злоумышленник не
смог узнать щит, низринутый с небес самим Юпитером. И, действительно, один
из самых искусных художников того времени добился такого сходства, что сам
царь не сумел определить, какой щит послужил образцом для остальных.
Хранителями и стражами этих щитов Нума сделал жрецов - салиев. Луг, на
который упал щит, надлежало посвятить музам, а источник, орошающий эти
места, объявить священным. Отсюда жрицы богини Весты ежедневно должны
будут черпать священную воду для очищения и окропления храма богини, в
котором горел неугасимый огонь. По повелению Нумы был воздвигнут круглый
храм Весты, храмы Верности и бога границ - Термина. Царь стремился внушить
своим необузданным подданным, что клятва Верностью - самая величайшая.
Построив храм бога рубежей Термина, Нума убедил своих сограждан, что бог
рубежей одновременно является стражем мира и блюстителем справедливости.
Если соблюдать границу - это будет сдерживать силы, а нарушить ее - уличит
в стремлении к насилию. Ромул не хотел определять границы, ибо это
показывало, какое количество земли он отнял у своих соседей насильственным
путем. Нума же прекрасно понимал, что ничто так не обращает человека к
миру, как труд на земле. Он сохраняет воинскую доблесть как средство
защиты своих владений, но одновременно искореняет кичливую воинственность,
вызванную самой низменной корыстью.
За все долгое время правления Нумы Помпилия не возникало ни мятежей, ни
выступлений злоумышленников, ни войн. Ворота храма бога Януса, стоявшие
открытыми в период войны, при Нуме были закрыты в течение сорока трех лет.
Подданные мудрого царя считали, что боги ему покровительствуют и что
всякий злой умысел бессилен перед их защитой. Люди рассказывали о многих
чудесных явлениях, происходивших с Нумой. Так, однажды, собрав народ на
пир, он принял всех за скромно убранными столами, уставленными простой,
непритязательной пищей. Когда трапеза уже началась, царь объявил, что пир
удостоила своим посещением его возлюбленная - богиня, и тут же на столах
появилась богатая утварь и роскошные яства. Известно также, что Нуме
удалось смягчить гнев Юпитера и находчивостью и смелостью в обращении с
высшим божеством склонить его к милосердию при установлении страшного
обряда очищения, который следовало совершать после удара молнии

Тулл Гостилий

[Изложено по "Римской истории" Тита Ливия.]
После смерти Нумы Помпилия народ избрал царем Тулла, внука одного из
прославленных соратников Ромула - Гостилия, погибшего в знаменитой битве
римлян с сабинянами. Тулл Гостилий был молод и храбр. Его воодушевляли
бранные подвиги, свершенные дедом. Молодой царь считал, что государство,
ведущее мирную жизнь, ослабевает и утрачивает военную мощь. И Тулл
Гостилий повсюду искал предлогов для того, чтобы начать военные действия
против соседних племен. Так, он объявил войну жителям города Альба-Лонга,
обвиняя их в угоне скота у римских поселян (хотя римляне сами также
угоняли стада с альбанских полей). Царь отправил послов к правителю
Альба-Лонги Гаю Клуилию с требованием возместить нанесенный ущерб.
Поскольку альбанцы отказались выполнить это требование, римляне объявили,
что через 30 дней начнут военные действия. Однако альбанцы первые с
огромным войском вступили в римские земли и расположились лагерем.
Неожиданно вождь альбанцев умер, и они избрали предводителем Меттия. Узнав
о смерти альбанского вождя, Тулл Гостилий, обойдя вражеский лагерь,
вторгся в альбанскую область, заявив во всеуслышание, что всемогущие боги,
покарав вождя альбанцев, накажут и весь народ за нечестивую войну с
римлянами. Меттий двинулся за римским войском, и когда обе армии
выстроились в боевом порядке лицом к лицу, Меттий обратился к Туллу
Гостилию с просьбой - прежде чем вступать в битву, обсудить его
предложение. И когда оба вождя, окруженные ближайшими советниками, сошлись
в середине бранного поля, Меттий сказал: "Битва должна быть тяжелой и
кровопролитной. Когда она кончится, то все будут истощены - и победители,
и побежденные. И тогда этруски, народ сильный и на суше, и на море,
нападут и поработят всех нас. Не лучше ли нам решить спор о том, кому над
кем господствовать, без большого кровопролития и страшных бедствий?". И
хотя Тулл Гостилий по своему характеру был склонен к военным действиям, он
не мог не оценить разумности сказанного вождем альбанцев. Случилось так,
что и в войске римлян и в войске альбанцев находилось по три брата,
которые к тому же еще были близнецами. Римские близнецы были из семьи
Горациев, альбанские - из дома Куриациев. Вожди подозвали юношей к себе и
спросили, согласны ли они сразиться за свободу и честь своих родных
городов. Кто одержит победу, тот и принесёт родине славу и господство над
городом противника. Когда римские и альбанские юноши выразили свою
готовность, было условлено между предводителями, что тот народ, воины
которого выйдут победителями в этом сражении, будет повелевать другим
народом с его полного согласия. Обеими сторонами была принесена в этом
торжественная клятва, скрепленная обращением к Юпитеру с мольбой покарать
ударом молнии того, кто осмелится ее нарушить. Сопровождаемые одобряющими
возгласами своих товарищей по оружию, напутствиями вождей, напоминавших
юношам о том, что на их военную доблесть взирают отчие боги, родители и
сограждане, шестеро молодых воинов стали друг против друга посередине
между армиями римлян и альбанцев. Трое Горациев против троих Куриациев,
охваченные жаждой победить во что бы то ни стало в этой беспощадной битве,
исход которой решал участь их родного города и народа. Мужественные и
прекрасные в своей готовности пожертвовать жизнью, чтобы сохранить военную
мощь своих сограждан, стояли юноши, словно два первых строя враждебных
войск, ожидая условного знака, чтобы кинуться в бой. Лишь только сверкнули
обнаженные мечи и началось сражение, всех зрителей охватил трепет. - так
свирепо и искусно бились юные воины. А ведь смотрели на эту битву опытные
и бывалые бойцы и военачальники. И у каждого из них захватывало дыхание и
прерывался от волнения голос. Воины обеих армий невольно сжимали рукоятки
мечей и древки копий, но никто не смел ни прийти на помощь, ни двинуться с
места. Уже стала ослабевать сила ударов, наносимых друг другу
сражающимися, уже заструилась кровь по их телам. Все три Куриация получили
раны, но, к ужасу римлян, двое из Горациев один за другим пали мертвыми.
Из трех братьев Горациев остался один против трех Куриациев. Альбанские
воины испустили радостный клич, считая, что победа у них в руках. Однако
все братья Куриации были ранены, а последнему Горацию удалось остаться
невредимым. Понимая, что троих противников сразу ему не одолеть, он решил
сразиться с ними поочередно. Для этого последний из Горациев обратился в
притворное бегство. Куриации бросились вслед за ним, но догнал Горация
первым тот, кто получил наиболее легкую рану. Обернувшись, Гораций напал
на подбежавшего к нему противника и сильным ударом меча сразил его
насмерть. Затем, как вихрь, Гораций налетел на второго Куриация и, не
дожидаясь, пока подоспеет третий на помощь брату, нанес ему смертельную
рану. Одушевленный этой двойной победой Гораций бросился навстречу
третьему Куриацию. Но тот, потрясенный столь молниеносной смертью двух
братьев, обессиленный ранами и погоней за врагом, уже не мог дать
достойный отпор Горацию. Его меч скользнул по щиту врага, Гораций же,
опьяненный кровью, охваченный жаждой убийства, рассек ему голову мечом и
воскликнул: "Двух братьев я предал подземным богам! Третьего же я приношу
в жертву, чтобы римляне повелевали альбанцами!" Ликующие римляне окружили
покрытого вражеской кровью юного героя, который в качестве трофея взял
доспехи последнего сраженного им Куриация. Похоронив убитых на тех местах,
где они пали, войска разошлись по домам. Впереди римского войска шел
Гораций, неся доспехи трех поверженных Куриациев. На его плечах развевался
роскошный плащ, снятый с последнего врага. У ворот города героя ожидала
толпа, приветствовавшая мужественного воина, спасшего Рим от господства
альбанцев. Но сестра Горация, Камилла, узнав на плечах брата плащ своего
жениха Куриация, вытканный ею самой, разразилась душераздирающими
рыданиями. Распустив в знак отчаяния волосы, она стала призывать погибшего
жениха, оплакивая его цветущую юность, сраженную безжалостной рукой ее
брата. Гораций, все еще не остывший от ярости сражения, возмущенный этими
скорбными воплями среди всеобщего ликования, в негодовании выхватил меч,
еще не просохший от крови Куриациев, и вонзил в грудь своей сестры. При
виде такой жестокости по отношению к несчастной девушке народ ужаснулся.
Гораций же воскликнул: "Иди за своим женихом, ты, забывшая о павших
братьях и отечестве. Так погибнет всякая римлянка, которая станет
оплакивать врага!" Хотя только что совершенный подвиг и смягчал вину
Горация, но тем не менее его схватили и привели к царю, чтобы предать
суду. Тулл Гостилий предоставил народу решение о казни или помиловании
Горация. Перед народом выступил отец трех братьев Горациев, который
заявил, что, по его мнению, дочь заслужила свою смерть. И если бы он счел
поступок сына неправым, то сам и наказал бы виновного. И затем, обняв сына
за плечи, Гораций-отец стал просить народ не лишать его последнего из
оставшихся детей. Ведь его сын теми руками, которые должен связать ликтор,
чтобы предать позорной казни

Анк Марций

[Изложено по "Римской истории" Тита Ливия.]
Согласно установленному обычаю, народом был избран на царство внук царя
Нумы Помпилия, Анк Марций. По своему характеру Анк Марций был скорее
миролюбив, как его дед, но он понимал, что в случае нападений соседей
будет вынужден дать им должный отпор. Иначе, испытывая меру его терпения и
убедившись в своей безнаказанности, враги Рима станут презирать то, перед
чем недавно смирялись. Страшная смерть Тулла Гостилия показала, что не
следует пренебрегать всеми правилами богослужений и принесения жертв.
Поэтому Анк Марций распорядился, чтобы понтифик

Тарквиний Древний

[Изложено по "Римской истории" Тита Ливия.]
Где-то в конце царствования Анка Марция в Рим переселился из этрусского
города Тарквиний богатый вельможа, сын выходца из греческого города
Коринфа и знатной этрурянки. Этот человек, женатый на женщине по имени
Танаквиль, происходившей из знатного этрусского рода, по настоянию
властной и гордой жены уехал из города, жители которого постоянно
напоминали ему, что он - сын изгоя, и не оказывали должных почестей и
уважения. Танаквиль, возмущенная и униженная отношением к Тарквинию своих
соотечественников, уверенная в счастливом жребии своего мужа, одаренного
умом и доблестью, выбрала для нового жительства Рим, считая, что среди
народа, где еще мало. знатных людей, энергичному и честолюбивому человеку
легко занять одно из первых мест, которое подобает ему по достоинству.
Подтверждение честолюбивым своим замыслам Танаквиль увидела в знамении
богов, ниспосланном на пути в Рим. Когда Тарквиний ехал с женой в повозке,
орел, паривший в воздухе, спустился над ними и взмыл вверх, унося в когтях
войлочную дорожную шапку с головы -Тарквиния. Не успели муж и жена
опомниться от испуга, как орел с громким криком вновь возвратился и
возложил шапку на голову Тарквиния, словно увенчивая его по повелению
богов