ЗАКОН ЛИЦИНИЯ — СЕКСТИЯ DE MODO AGRORUM
(Попытка интерпретации)

Используется греческий шрифт
Текст приводится по изданию: «Вестник древней истории», 1978, № 3, с. 10—19.
Любезно предоставила Улетова Юлли.

с. 10 Как известно, Тит Ливий (VI, 35, 5; XXXIV, 4, 9) и зависимые от него или близкие к нему источники1 сообщают, что после длительной и упорной борьбы народные трибуны Гай Лициний Столон и Луций Секстий добились принятия обширного законодательства, одним из пунктов которого было установление максимума для владения землей — 500 югеров на семью. Плутарх (Cam. 39, 2) относит это событие к четвертому диктаторству Камилла, т. е. к 368—367 г. до н. э., а о земельной норме сообщает в биографии Тиберия Гракха (8, 2). О существовании аграрного закона Столона знает и такой отличный знаток римской старины, как Варрон2. О подобном законе, устанавливавшем какой-то максимум и для владения скотом, упоминал в своей речи в защиту родосцев в 167 г. до н. э. М. Порций Катон3. Аппиан уточняет, что дозволялось отправлять на выпас 100 голов крупного и 500 — мелкого скота при сохранении известного уже нам предела в 500 юг. на одну семью4.

В пользу историчности закона Лициния — Секстия свидетельствуют и сообщения античных авторов о довольно частых случаях штрафования лиц, нарушивших его5. Вместе с тем Диодор Сицилийский (XV, 75, 1), несомненно, хорошо осведомленный о волнениях (ἀναρχία διὰ τινὰς πολιτικὰς στάσεις) в Риме около 366 г. до н. э., ни о каком аграрном законе не говорит ни слова, так же, как и Цицерон (даже в речах “De lege agraria”).

Ни один из наших источников нигде не разъясняет, к каким категориям земель относился закон Лициния — Секстия, поэтому не удивительно, что подавляющее большинство современных исследователей ограничивают его действие только ager publicus.

с. 11 Далеко не все сообщения источников выглядят правдоподобными. Из сообщений Тита Ливия (VII, 16, 9), Плиния Старшего (N. h. XVIII, 17) и автора De viris illustribus (20, 4) следует, что один из инициаторов законодательства — Гай Лициний Столон в 357 г. до н. э. был оштрафован на 10 тыс. ассов только за то, что вместе с сыном владел 1 000 юг. земли, хотя сын давно был освобожден им из-под отеческой власти (patria potestas) посредством emancipatio. Современные комментаторы Ливия справедливо замечают, что если бы это было так, то, согласно римской конституции, сын Столона имел бы все основания владеть собственным имуществом и наложение штрафа в этом случае выглядит странным6.

И все же, несмотря на эти недомолвки в источниках, данные источников об аграрном законе Лициния — Секстия долгое время не вызывали никаких сомнений в их достоверности. Только после выхода в свет в 1888 г. известной статьи Б. Низе, поставившей под сомнение подлинность имеющихся в нашем распоряжении сведений об этом законе, он стал предметом ожесточенных споров, не прекратившихся до последнего времени.

Вкратце аргументация Б. Низе сводилась к следующему: закон датируется лишь исторической традицией, восходящей только к Ливию. Ни Диодор, ни Цицерон ни единым словом не свидетельствуют о его существовании. Аппиан и Плутарх относят его действие к периоду, когда уже вся Италия была завоевана. Поэтому Полибий (II, 21, 8) не мог бы писать о Гае Фламинии, что он ταύτην τὴν δημαγωγίαν εἰσηγησαμένου καἰ πολιτείαν, если бы знал, что до принятия закона Фламиния существовал не менее демагогичный закон Лициния — Секстия. Кроме того, в IV в. до н. э. в Риме было еще недостаточно земли для введения максимума в 500 юг. на семью. Если предположить, что лишь 100 лиц владели тогда этим максимумом, это составило бы 25 % всего наличного тогда фонда ager publicus. Ограничение в 100 голов крупного и 500 — мелкого скота могло быть принято лишь после завоевания горных пастбищ. Не было в IV в. до н. э. и столь острой нужды в земле, так как неоднократно выводились колонии (до 367 г. таковых выведено не менее десяти). Закон мог быть принят только после раздела земель, проведенного Фламинием, но до 167 г. до н. э., когда на него сослался М. Порций Катон в своей речи в защиту родосцев. Скорее всего, по мнению Б. Низе, закон приняли в промежуток времени между 200 и 180 гг. до н. э.7

Такая датировка закона почти сразу вызвала справедливые возражения многих ученых. Уже В. Зольтау, соглашаясь с доводом о недостаточности земельного фонда, заметил, что это вовсе не причина, почему нельзя было бы принять закон, вводивший земельный максимум. Он же выдвинул очень заманчивое предположение о том, что Ливий, Плутарх и Аппиан, рассматривая закон, подают его нам в развитии: Ливий, — быть может, самую древнюю редакцию, Аппиан — его повторение с присоединением требования клятвы к leges sacratae, что, по-видимому, произошло в 287 г. до н. э., а вероятно, и позже. Все это, считает Зольтау, дает право датировать закон Лициния — Секстия 367 г. до н. э.8 Ссылаясь на известность закона Варрону, доказывал его историчность В. И. Синайский9. На с. 12 резкое увеличение земельного фонда ager publicus после завоевания Вей, эквов, вольсков и этрусков обратил внимание Э. Фельсберг. Он же заметил, что в дошедшей до нас редакции закон вовсе не демократичен, так как норма максимума слишком велика и поэтому Полибий вполне мог назвать Фламиния первым демагогом. Закон мог быть сразу lex sacrata — такого рода законы известны даже для середины V в. до н. э., например, lex de Aventino publicando (Liv., III, 32, 7)10. Аппиан, видимо, описывал положение в сельском хозяйстве Италии, когда закон уже позабыли и после войны с Пирром (но не позже 219 г. до н. э., начиная с которого мы располагаем повествованием Ливия) действие его могли возобновить11. В поисках подтверждения достоверности законодательства ученые обращались к самым различным источникам, а некоторые даже ссылались на географические атласы конца XIX — начала XX в. не только Италии, но и… Саксонии12. В целом же подавляющее большинство историков признало историчность закона13.

Вместе с тем у Б. Низе нашлось немало последователей, совершенно отрицающих достоверность нашей традиции об аграрном законе Лициния — Секстия14. Некоторые ученые относили время принятия его к концу III — с. 13 началу II в. до н. э.15 или даже к 145 г. до н. э.16, а были и такие, что считали традицию о законе абсурдом и фантазией17.

Как видно даже из весьма краткого обзора литературы вопроса, аргументация с обеих сторон в большинстве случаев весьма внушительна. Можно еще отметить прекрасную датировку закона у Плутарха, вряд ли зависящего от ливианской традиции. Диодор Сицилийский — весьма непоследовательный компилятор, нередко сокращающий свой материал не столько по содержанию, сколько по объему. Argumenta ex silentio при использовании сочинений Цицерона обычно очень подозрительны — он часто излагает материал, руководствуясь прежде всего своими непосредственными целями.

Аграрный закон Лициния — Секстия слишком хорошо засвидетельствован исторической традицией, причем весьма различной, чтобы его можно было просто отбросить как досужий вымысел. Но и доказывать его историчность с помощью пусть даже очень скрупулезных и точных изучений географических атласов XIX или начала нашего века вряд ли целесообразно, ведь никакой из этих атласов не в состоянии ответить на самые элементарные, но тем не менее важные вопросы: какая земля была обжита в середине IV в. до н. э., а какая лежала пустошью, где был ager publicus, а где — частные владения. Поэтому приходится сожалеть, что обсуждение проблемы достоверности дошедших до нас сведений о законе, несмотря на кажущееся разнообразие аргументов с обеих сторон, в целом не вышло за рамки, определенные Б. Низе.

По существу дискуссия ограничилась лишь рассмотрением внешней стороны вопроса, оставив почти не затронутыми экономические и политические проблемы римского общества середины IV в. до н. э., так же как и анализ дошедших до нас редакций закона и сообщений о штрафах, налагавшихся на его нарушителей. К тому же в литературе нередко аграрную часть законодательства рассматривали в отрыве от других мероприятий, проведенных Лицинием и Секстием в 367 г. до н. э., достоверность которых обычно не вызывает сомнения.

При рассмотрении законодательства Лициния — Секстия редко принимают в расчет и данные о цензах IV в. до н. э., а их анализ приводит к весьма любопытным выводам. В ближайшем к 367 году из дошедших до нас цензов — в 392 г. до н. э. — было, по данным Плиния Старшего (N. h. XXXIII, 16), записано 152 573 чел., попадавших под категорию caput liberum, в то время как в следующем цензе 332 г. до н. э. уже 250 тыс. граждан (Liv., IX, 19, 1). Таким образом, на протяжении 60 лет (с 392 по 332 г. до н. э.), ближайших к дате законодательства Лициния — Секстия число римских граждан в цензах увеличилось на 97 427 чел. Принимая во внимание обычную для античности высокую детскую смертность, почти полную беспомощность перед эпидемиями18 при нездоровом с. 14 климате ближайших окрестностей Рима, вряд ли можно отнести указанный рост количества граждан почти на 100 тыс. чел. только на счет естественного прироста населения. Анализ уцелевших книг первой декады Тита Ливия позволяет прийти к обоснованному выводу, что отмеченный рост — скорее всего результат частичного включения в состав римской общины свободного населения окрестных территорий19. Новые граждане, надо полагать, были разными: одни — побогаче, другие — намного беднее. А ведь все это происходило в период, когда Рим формировался как полис, традиционная политика которого состояла в том, чтобы не допустить развития как предельной бедности, так и беспредельного богатства, на что обратил внимание в «Формах, предшествующих капиталистическому производству» К. Маркс: «Предпосылкой дальнейшего существования такой (античной. — Я. З.) общины является сохранение равенства между образующими его свободными и самостоятельно обеспечивающими свое существование крестьянами…»20.

Экономическое положение Рима в V—IV вв. до н. э. было очень тяжелым. Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, прибегли к уже испытанному методу — выведению колоний. Согласно подсчетам некоторых исследователей, таковых в период между 494 и 382 гг. до н. э. было выведено 1121. Но это помогло не надолго. Если взять законы XII Таблиц (III, 1—6), то нигде больше в Средиземноморье мы не найдем такого жестокого долгового права, причем, по всеобщему признанию, сведения о нем содержатся в наиболее аутентичной части законодательства. В Риме неоднократно принимались меры с целью частичного улучшения тяжелого положения должников (например, незадолго до принятия аграрного закона Лициния — Секстия — в 378 г. до н. э. — Liv., VI, 31, 4—5). Не удивительно, что подобное предложение встречаем и в законе 367 г. до н. э., согласно которому выплаченные проценты засчитывались в погашение долга, а оставшаяся часть выплачивалась равными долями в течение ближайших трех лет (Liv., VI, 35, 4). Государство вынуждено было не допускать снижения какого-то определенного уровня бедности низших слоев населения, пока с 326 г. до н. э. законом Петелия кабальное рабство в среде римских граждан было как будто полностью отменено (Liv., VIII, 28, 1—9; Varr., L. l. VII, 105)22.

В это же время проходила острая политическая борьба между патрициями и плебеями, в ходе которой последние уже добились значительных успехов. К середине IV в. им стали доступны должности военных трибунов с консульской властью, была специально учреждена должность народного (плебейского) трибуна, разрешены браки между плебеями и патрициями, а закон Лициния — Секстия к тому же восстанавливал с. 15 должность консулов, один из которых обязательно должен был избираться из числа плебеев23. К концу же IV в. до н. э. эта политическая борьба практически окончилась полной победой плебеев.

Таким образом, из двух рассмотренных нами законов Лициния — Секстия ни один не противоречит, но, более того, оба прекрасно вписываются в общую картину политического развития римского общества середины IV в. до н. э., когда завершалось формирование единой гражданской общины и, поскольку все это происходило в рамках полиса, необходимы были меры, ограничивающие как крайнюю бедность, так и богатство. Поэтому принятие в 367 г. до н. э. закона, имевшего целью не допускать чрезмерного развития имущественной дифференциации, представляется нам исторической необходимостью.

Вместе с тем, исходя из экономических условий развития Рима в середине IV в. до н. э., приходится констатировать полную неубедительность предположения о том, что в столь раннее время могло быть принято постановление о 500-югерной максимальной норме обрабатываемой земли на одну семью.

Когда в середине V в. до н. э. римские юристы кодифицировали аграрное законодательство, они были вынуждены обратить самое пристальное внимание на то, насколько надо отступать от чужого участка при постройке забора, рытье ямы или посадке деревьев; ими сурово регламентировалась ширина межи, учитывался вред, наносимый протекающим рядом ручьем или даже тенью от дерева, выросшего на соседнем участке24. Эта мелочность была бы неуместна, если бы речь шла о крупных земельных владениях, но она совершенно закономерна, когда имеешь всего несколько югеров земли. Ведь только тогда обращаешь внимание и на высоту деревьев на соседнем участке, и на то, склоняет ли ветер эти деревья на твой участок, куда падают желуди выросшего рядом дуба25. Со времени принятия законодательства XII Таблиц прошло немногим более 80 лет, но учитывая известную замедленность темпа исторического развития, столь свойственную античности особенно в сфере всегда консервативных аграрных отношений, положение в Риме к моменту принятия закона Лициния — Секстия хоть и изменилось, но вряд ли коренным образом.

Вероятность достаточно частых случаев сосредоточения в частной собственности или длительном пользовании в руках отдельных семей столь обширных массивов земли (иначе зачем было бы принимать ограничивающий это закон?) предполагает прежде всего наличие достаточно большого количества рабочей силы, обширного и хорошо развитого рынка сбыта сельскохозяйственной продукции и, наконец, развитой транспортной системы. А все это отсутствовало в условиях Рима середины IV в. до н. э.

Садовые культуры только-только начинали свое распространение, и пройдет еще по крайней мере две сотни лет, пока переведут первый сельскохозяйственный трактат Магона и будет написана книга М. Порция Катона. А ведь и во времена Катона приходилось обучать римлян обхождению и с виноградной лозой, и с масличным деревом26. Хлеб же в столь раннее время при примитивной технике — очень трудоемкая культура, с. 16 требующая применения большого числа рабов, либо частично или полностью зависимого населения. В условиях же патриархального рабства (о других формах рабства для Рима IV в. до н. э. говорить не приходится) ни того, ни другого в необходимом количестве не было. Предположение, что столь обширные хозяйства обрабатывались массами зависимых плебеев, когда именно в IV в. их экономическая и политическая борьба достигла своего апогея, вряд ли может соответствовать действительности.

Все же допустим, что в середине IV в. до н. э. у владельца земли нашлось достаточное число рабов и эти 500 юг. земли засажены и засеяны. Что делать с готовым продуктом? Где его продать? В окрестностях Рима даже значительно позднее, например, во времена Плиния Старшего (N. h. 19, 52), выращивают все необходимое. На юге Италии и в городах Сицилии своих продуктов хоть отбавляй, ведь именно здесь зафиксированы сказочно высокие урожаи зерновых (Varr., R. r. I, 44, 2), что предоставляло бы лучшие возможности местным продуктам в конкурентной борьбе с римскими, если бы она имела место. Отметим к тому же серьезные транспортные затруднения, связанные с перевозкой готовой продукции (ведь и значительно позднее перевозка даже на малые расстояния обходилась недешево27), а хороших дорог в Риме пока еще нет, свой флот — не развит28. Даже спустя сто лет после принятия закона Лициния — Секстия во времена войны с Пирром римляне все еще просили у Карфагена помощи кораблями (Polyb., 3, 25). К тому же длительное отсутствие чеканки монет — весьма красноречивый признак неразвитости в Риме рыночных отношений даже в значительно более позднее время29.

В равной степени ограничительная норма в 500 юг. земли не могла относиться и к пастбищам. Несмотря на густую заселенность Лация, многие его участки еще долго лежали пустошью вследствие нездорового климата, широкого распространения топей и болот. В середине IV в. до н. э. сохранялось немало лесов, низин, изрезанных оврагами и речушками, владение которыми вряд ли кто ограничивал. Достаточно вспомнить часто цитируемое место из Аппиана (B. c. I, 7, 27): «…Не имея времени разделить и эту [землю], которая вследствие войн была невозделанной и которой было особенно много, они (римляне) объявили, что ее может брать всякий желающий…». И Аппиан относит это ко времени, предшествующему принятию закона.

Вовсе не логично предполагать, что уже в середине IV в. до н. э. римское государство ограничивает земельную собственность, в то время как даже официальной целью каждой вновь объявленной войны был захват чужих земель, когда всякий раз отчислялось в фонд римского ager publicus от 1/3 до 2/3 земель покоренных народов30. Агрессивная внешняя политика Рима делала первые шаги, завоевание Италии только начиналось, и захват чужих земель поощрялся всеми методами и в первую очередь весьма низким поземельным налогом31. Поэтому введение уже в с. 17 середине IV в. до н. э. земельного максимума представляется нам совершенно невозможным ни из экономических, ни тем более из политических соображений.

Но отсюда отнюдь не должен вытекать вывод о неисторичности аграрного законодательства Лициния — Секстия. Если тогда нельзя было ограничивать землепользование, то ведь можно и даже нужно было ограничивать собственность крупных скотоводов.

Количество скота в Риме уже с древнейших времен было значительным. Скот издавна заменял деньги32, а Т. Моммзен заметил, что в традиции римского права сохранились указания на то, что первоначально имущество римлян состояло только в скоте, а земля была разделена лишь впоследствии33. Скот был важнейшей статьей государственного дохода, так как уже с незапамятных времен с каждой головы скота, пасшегося на ager publicus, взимался налог — scriptura. Поэтому учитывать его количество нужно было с самого раннего периода. Скот кормил, обувал, одевал. Кожаную обувь и шерстяную одежду носили в Риме все без исключения. Без продуктов скотоводства не могла обойтись и армия, ведь панцири, шлемы, щиты, пояса, палатки, одежда и обувь солдат изготовлялись из кожи либо из шерсти. Естественно, начиная с самого раннего периода возникает необходимость в ограничении богатства крупных скотоводов, особенно в густонаселенном Лации, где хороших пастбищ в общем-то было немного. И закон Лициния — Секстия в 367 г. до н. э., вероятно, впервые ввел ограничение собственности крупных скотоводов. В пользу этого предположения прежде всего говорят известные нам сообщения Тита Ливия о наказании лиц, нарушивших закон в начале III и II в. до н. э., почти все относящиеся к скотоводам (pecuarii)34. В пользу этого же мнения свидетельствует и анализ формулировок закона Лициния — Секстия.

Все дошедшие до нас редакции закона можно отнести к двум вариантам: либо «аграрному» — устанавливающему земельный максимум в 500 юг. на семью (традиция Варрона, Колумеллы, Плиния Старшего, Тита Ливия с зависимыми или близкими к нему источниками, а также Плутарха), либо «комбинированному», помимо указанного земельного максимума, устанавливавшему еще и норму владения скотом (традиция М. Порция Катона), определенную в размере 100 голов крупного и 500 — мелкого скота (традиция Аппиана).

Уже В. Зольтау выдвинул предположение, что наши источники подают нам формулировки одного и того же закона — только в развитии: от самых древних редакций до более поздних35. Сообщения о нарушителях закона, почти все относящиеся к наказанию pecuarii, точная датировка традиции Катона, устанавливающей какую-то норму владения скотом, наличие leges sacratae уже в самом начале V в. до н. э. (традиция Аппиана сообщает закон в форме lex sacrata) — все это дает нам основание считать с. 18 «комбинированный» вариант закона Лициния — Секстия более древним, чем «аграрный».

Вместе с тем данная выше характеристика экономического положения римского общества середины IV в. до н. э. наряду с обоснованием вывода о невозможности принятия в столь ранние времена закона, вводившего земельный максимум, позволяет нам прийти к выводу, что первоначально должен был существовать еще более древний, чем все дошедшие до нас формулировки — «скотоводческий» вариант закона Лициния — Секстия, вводивший ограничение собственности крупных скотоводов посредством установления определенного предела владения скотом.

Известное из Аппиана ограничение в 600 голов крупного и мелкого скота было принято, по всей вероятности, далеко не сразу. Лишь с развитием товарно-денежных отношений и имущественной дифференциации рамки закона могли постепенно расширяться до названного уже предела в 600 голов скота. Это могло произойти не раньше начала либо даже середины II в. до н. э. Тогда же он мог дополниться нормой землепользования в 500 югеров земли, которой вполне достаточно для выпаса указанного количества скота.

Принятая в 367 г. до н. э. «скотоводческая» формулировка, вероятно, продержалась недолго (ведь, согласно сообщению Тита Ливия, уже в 298 г. до н. э. были наказаны те, кто владел большим количеством земли, чем позволял закон)36. Пришедшая ей на смену «комбинированная» формулировка была более долговечной и просуществовала не менее 150 лет — вплоть до 167 г. до н. э., когда на нее еще ссылается в своей речи в защиту родосцев М. Порций Катон. Она же зафиксирована и у Аппиана, несомненно черпавшего свои сведения из очень хороших италийских источников. Характерно, что в передаче и Катона и Аппиана аграрная часть формулировки уже предшествует, очевидно, как более важная, скотоводческой. И только, быть может, начиная с конца II в. до н. э. на первый план выдвигается третий или «аграрный» вариант законодательства Лициния — Секстия, причем, по всей вероятности, уже в известной нам окончательной редакции (устанавливавшей земельный максимум в 500 юг. земли на семью). Под влиянием законодательства Тиберия Гракха, а потом и закона 111 г. до н. э. этот «аграрный» вариант вытесняет все прочие редакции и таким образом становится единственно известным Варрону, Колумелле, Плинию Старшему, Титу Ливию с его источниками и Плутарху.

В свете вышеизложенного, редакции закона у Катона и особенно у Аппиана представляют несомненный интерес, так как, на наш взгляд, их можно считать древнейшими из всех дошедших до нас.

Под действие закона Лициния — Секстия даже в первоначальном не дошедшем до нас «скотоводческом» варианте подпадали все земли, но, конечно, в первую очередь ager privatus. Такой вывод напрашивается из анализа глагольных форм в дошедших к нам редакциях закона. Варрон, несомненно, сохранивший одну из древнейших, относительно земли употребляет глагол habere. Интересно, что у Катона эта форма глагола относится как к скоту, издавна бывшему в частной собственности, так и к земле, попадавшей под действие закона37. Поэтому совершенно прав был с. 19 С. Л. Утченко, когда первым в свое время предположил, что действие закона распространялось на всю землю, включая и ager privatus38.

Таким образом, мы имеем все основания считать закон Лициния и Секстия действительно изданным в 367 г. до н. э. По-видимому, они впервые ввели ограничение частной собственности скотоводов, существенно облегчили тяжелое положение должников и открыли плебеям доступ к занятию одной из высших государственных должностей римской республики — должности консула.

THE LICINIAN — SEXTIAN LAW DE MODO AGRORUM

Ya. Yu. Zaborovsky

Study of the economic and political situation of the Roman republic in the 4th century B. C. led the author to conclude that an agrarian law of Licinius and Sextius was really passed in 367 B. C. Only the property limitation proposed in the law at that time did not affect landholdings but most probably concerned cattle, the number per person allowed in the law being now unknown, though later it was said to have been set at a maximum of 600 head of large and small cattle. Obviously in the 3rd century or before the middle of the 2nd century B. C. the law was amended to include a limitation on property in land to 500 jugera, at first of grazing land for the maintenance of the aforesaid cattle, later of any sort of land, including arable, and not only of ager publicus, but of ager privatus.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Val. Max., 8, 6, 3; Vell. Pat., 2, 6, 3; De vir. ill. 20, 3.

2 Varr., R. r. I, 2, 9: …Stolonis illa lex, quae vetat plus D jugera habere civem R.; ср. Colum., R. r. 1, 3, 11; Plin., N. h. XVIII, 17.

3 …Si quis plus quingenta iugera habere voluerit, tanta poena esto, si quis maiorem pecuum numerum habere voluerit, tantum damnos esto (Aul. Gell., 6, 3, 37).

4 App., B. c. I, 8, 33: …Μηδένα ἔχειν τῆσδε γῆς πλέθρα πεντακοσίαν πλείονα μηδὲ προβατεύειν ἑκατὸν πλείω τὰ μείζονα καὶ πεντακοσίων τὰ ἐλάσσονα.

5 Большая группа античных авторов (Liv., VII, 16, 9; Dion. Hal., XIV, 12; Colum., R. r. I, 3, 11; Val. Max., VIII, 6, 3; Plin., N. h. XVIII, 17; Plut., Cam. 39, 5; De vir. ill. 20, 4) сообщает о наказании самого Лициния Столона. Штрафовались нарушители закона и позже: в 298 г. до н. э. — Liv., X, 13, 14; в 296 г. — Liv., X, 23, 13; в 293 г. — Liv., X, 47, 4; в 195 г. — Liv., XXXIII, 42, 10; в 193 г. — Liv., XXXV, 10, 11.

6 J. Wolski, M. Brożek, в кн. T. Liwiusz, Dieje Rzymu od zalozenia miasta, PAN, т. 2, 1971, стр. 71. Ср. О. С. Иоффе и В. А. Мусин, Основы римского права, Л., 1974, стр. 41.

7 B. Niese, Das sogenannte Licinisch-Sextisch Ackergesetz, “Hermes”, 1888, стр. 410—420; он же, Очерк римской истории и источниковедения, СПб., 1908, стр. 76—77, 198—199.

8 W. Soltau, Die Echtheit des licinischen Ackergesetz von 367, “Hermes”, 1895, стр. 624—629.

9 В. И. Синайский, Очерки по истории землевладения и права в древнем Риме, Юрьев, 1908, стр. 175—176.

10 Заметим, кстати, что они встречаются еще раньше — в начале V в. — см. Liv., 2, 33, 3.

11 Э. Фельсберг, Братья Гракхи, Юрьев, 1911, стр. 38—42.

12 O. Schmidt, Die gegenwärtige Krisis in der Auffassung der älteren römisches Geschichte, “Neue Jährbücher fur die klassische Altertumsgeschichte und deutsche Literatur”, 5 (1900), стр. 44.

13 См. В. С. Сергеев, Очерки по истории древнего Рима, т. I, М., 1938, стр. 71; С. Л. Утченко, Закон Лициния — Секстия de modo agrorum и его значение для истории аграрных отношений раннего Рима, «Известия АН СССР, серия истории и философии», 1947, № 2, стр. 153—162; С. И. Ковалев, История Рима, Л., 1948, стр. 85—86; он же, в кн. С. И. Ковалев и Е. М. Штаерман. Очерки по истории древнего Рима, М., 1956, стр. 35—36; Н. А. Машкин, История древнего Рима, М., 1948, стр. 116 сл.; В. Н. Дьяков, в кн. «История древнего мира», под ред. В. Н. Дьякова и С. И. Ковалева, М., 1962, стр. 482; И. А. Немировский, История раннего Рима и Италии, Воронеж, 1962, стр. 262; М. Е. Сергеенко, в кн. Варрон, Сельское хозяйство, М.—Л., 1963, стр. 132 сл.; она же, в кн. «Ученые земледельцы древней Италии», Л., 1970, стр. 230; Л. А. Ельницкий, Возникновение и развитие рабства в Риме VIII—III вв. до н. э., 1964, стр. 175 сл.; В. И. Кузищин, в кн. «История древнего Рима», под ред. А. Г. Бокщанина и В. И. Кузищина, М., 1971, стр. 65; Н. Ф. Мурыгина, в кн. «История древнего мира», ч. II, под ред. Ю. С. Крушкол, М., 1971, стр. 238 сл.; Ф. М. Нечай, Образование римского государства, Минск, 1972, стр. 185—188. Из зарубежных работ, кроме указанных выше, см. Л. Блох, Сословная и социальная история Римской республики, СПб., 1904, стр. 43; К. В. Нич, История Римской республики, М., 1908, стр. 93—96; F. Münzer, Licinius Stolo, RE, Bd. 12, 1926; J. Vančura, Leges agrariae, RE, Bd. 13, стб. 1164—1168; G. Cardinali, Studi Graccani, Genova, 1912, стр. 129—132; P. Fraccaro, Studi sull’eta dei Gracci, I, Citta di Castello, 1914, стр. 71; L. Homo, Les institutions politiques romaines, Paris, 1927, стр. 47, 60; H. Last, CAH, VIII, 1928, стр. 538—540; T. Frank, ESAR, I, Rome and Italy of the Republic, Baltimore, 1933, стр. 26—28; G. Tibiletti, Il possessio dell’ager publicus e le norme de modo agrorum sino ai Gracci, “Athenaeum”, XXVI (1948), стр. 212, 214; A. Burdese, Studi sull’ager publicus, “Universita di Turino, Memoria dell istituto guiridico”, ser. II, 1952, стр. 53—54; R. Boisner, L’etat economique de Rome de 509 à 264 av. J. C., “Revue Historique de droit français et etranger”, 1955, № 2, стр. 240; F. de Martino, Storia della constituzione romana, т. I, Napoli, 1958, стр. 337; E. Gjerstad, Legends and Facts of Early Roman History, Lund, 1962, стр. 68; R. F. Rossi, La crisi della Republica, “Nuove questioni di storia Antica”, Milano, 1968, стр. 386—387; M. Rostovtzeff, Rome, Oxf., 1970, стр. 30—31; R. M. Heywood, The Ancient World, N. Y., 1971, стр. 365, 440.

14 Ed. Meyer, Untersuchungen zur Geschichte der Gracchen, Halle, 1884, стр. 14; U. Wilamowitz-Moellendorf, Griechisches Lesebuch, I, стр. 73; J. Binder, Die Plebs, Lpz, 1909, стр. 357; M. Gelzer, Die Nobilität der romischen Republik, Lpz.—B., 1912, стр. 15—16; P. A. Brunt, Social Conflicts in the Roman Republic, L., 1971, стр. 56; E. Ferenczy, From the Patrician State to the Patricio-Plebeian State, Budapest, 1976, стр. 48.

15 R. Maschke, Zur Theoria und Geschichte der römischen Agrargesetze, Tübingen, 1906, стр. 52—60; G. W. Botsford, The Roman Assemblies, N. Y., 1909, стр. 296; A. Piganiol, La conquête romaine, P., 1927, стр. 304; E. Pais, Storia di Roma II, Roma, 1928, стр. 136—143; A. Piganiol, Histoire de Rome, P., 1949, стр. 59—60; Wolski, Brożek, ук. соч., стр. 40; М. Вебер, Аграрная история древнего мира, М., 1923, стр. 329; Р. Ю. Виппер, Очерки истории римской империи, Берлин, 1923, стр. 52; Д. П. Каллистов и В. И. Холмогоров, в кн. Плутарх, Избранные биографии, М.—Л., 1941, стр. 435.

16 G. Bloch et J. Carcopino, La republique romaine de 144 à 133 av. J. C., P., 1929, стр. 167; A. Trever, Stolo, “Oxford Classical Dictionary”, 1967, стр. 862.

17 G. de Sanctis, Storia dei Romani, II, Torino, 1907, стр. 216—220; K. J. Beloch, Römische Geschichte, B., 1926, стр. 344.

18 В указанные 60 лет Рим пережил четыре эпидемии: в 384, 365—363, 348, 334 гг. до н. э. (Liv., VI, 20, 15; VII, 1—3; 27, 1; VIII, 18, 1). Эпидемия 365—363 гг. была особенно жестокой.

19 На протяжении этих 60 лет права римских граждан получила часть населения Вей, Капен, Фалисков (389 г.), жители Тускула (вскоре после 379 г.) и Цере (353 г.), часть городов Кампании (340 г.), города Ланувий, Ариций, Номента, Педы, Фунды, Формий, Кумы, Свессула (338 г.) — Liv., VI, 4, 4; 26, 8; VII, 20, 8; VIII, 11, 16; 14, 2—12. Несмотря на отмеченные выше четыре эпидемии, увеличение числа граждан шло столь бурными темпами, что возникла необходимость в 387 г. образовать четыре новые трибы, а в 358 и 332 гг. — еще по две — Liv. VI, 6, 8; VII, 15, 12; VIII, 17, 11. Таким образом, за указанные 60 лет было создано восемь новых триб, которые, надо полагать, включили в себя большинство из 97,5 тыс. новых римских граждан.

20 К. Маркс, Ф. Энгельс, Соч., т. 46, ч. I, стр. 467.

21 Beloch, Römische Geschichte, стр. 522—621; E. Korneman, Coloniae, RE, Bd. 4, стб. 511—520; Ф. М. Нечай, Рим и италики, Минск, 1963, стр. 48.

22 О довольно частых случаях нарушения этого закона на практике см. Е. М. Штаерман, Расцвет рабовладельческих отношений в Римской республике, М., 1964, стр. 58—62.

23 Liv., VI, 35, 5; 40, 18; Val. Max., VIII, 6, 3; Plut., Cam. 42, 3—4; De vir. ill., 20, 1. Действительно, после 363 г. до н. э. консульские списки впервые включают представителей плебейских родов (см. Frank, ук. соч., стр. 28).

24 Lex XII tab., VII, 2, 4, 8b, 9a. См. Fontes juris Romanis antiqui, ed. C. G. Bruns, Tübingen, 1909, стр. 27—28.

25 Lex XII tab., VII, 9b; 10; VIII, 7 — там же, стр. 28, 30.

26 М. Е. Сергеенко. Садоводство в древней Италии. «Ученые записки ЛГУ. Серия исторических наук», вып. 21, № 192, 1956, стр. 127—131; она же, Очерки по сельскому хозяйству древней Италии, М.—Л., 1958, стр. 6—13; она же, в кн. «Ученые земледельцы древней Италии», стр. 5—11.

27 Ср. Дж. Луцатто, Экономическая история Италии, М., 1954, стр. 77; Г. Ферреро, Величие и падение Рима, I, M., 1915, стр. 40, 331—337.

28 Когда через 20 лет после принятия закона Лициния — Секстия в 348 г. на побережье Лация напали морские разбойники, римляне не имели возможности воспрепятствовать их действиям на море и лишь не допустили их высадку на побережье (Liv., VII, 26, 13—14). Впервые римский флот упоминается только под 310 г. до н. э. (Liv., IX, 38, 2).

29 Бронзовая чеканная монета появилась в обиходе начиная с 338 г. до н. э., серебряная — с 269 г., а золотая — только после 217 г. до н. э. (С. И. Ковалев, История Рима, стр. 158 сл.; Э. Бикерман, Хронология древнего мира, М., 1975, стр. 260; Heywood, ук. соч., стр. 432).

30 См. Liv., II, 41, 1; VIII, 1, 3; X, 1, 3 и др.; Dion. Hal, II, 35, 5; 50, 4.

31 Из Аппиана (B. c., I, 7, 27) явствует, что невозделанные земли сдавались всякому желающему за 1/10 урожая зерновых и 1/5 — винограда и фруктов. Материал надписей (CIL, I, 2, 199) позволяет прийти к выводу, что на практике этот налог был даже еще более низок: на севере Италии (в окрестностях Генуи) в конце II в. до н. э. взимали 1/20 урожая зерновых и 1/6 вина.

32 Штрафы, например, выплачивались только скотом. Высший предел штрафа (suprema multa) был установлен в древнейший период в размере 2 овец и 30 быков. После довольно продолжительного времени произвольной оценки скота было установлено, согласно lex Julia — Papiria 430 г. до н. э., официальное соотношение: 1 бык = 10 овцам = 100 фунтам бронзы (Cic., de rep. II, 35, 60; Liv., IV, 30, 3; Festus, 268 L.).

33 Т. Моммзен, История Рима, I, М., 1936, стр. 143 сл.

34 Из пяти достоверных сообщений такого рода к наказанию «скотоводов» относятся четыре (Liv., X; 23, 13; 47, 4; XXXIII, 42, 10; XXXV, 10, 11).

35 Soltau, ук. соч., стр. 624—629.

36 Liv., X, 13, 14: …quia plus, quam quod lege finitum erat, agri possiderent. Это первое достоверное сообщение о наказании лиц, нарушивших закон Лициния — Секстия.

37 Подобные формулировки закона с глаголом habere встречаем и в других наших источниках. Ср. De vir. ill. 20, 3. Интересно, что Ливий (VI, 35, 5) в этом случае вместо habere употребляет глагол possidere с равнозначным значением, связанным с обладанием, либо владением каким-то имуществом. См. s. v. словари И. Х. Дворецкого (М., 1976); К. Е. Георгеса (Лейпциг, 1880).

38 Утченко, ук. соч., стр. 159 сл.